Автор: Житель Глазовского района Леонид Кунаев делится воспоминаниями о своем детстве и историей своей семьи. Эти рассказы так ценны для нас — пусть не прервется связь времен.
Деревня Кляпово. Сразу при въезде в деревню со стороны Понино с левой стороны деревни растёт черёмуха.
Это очень старая черёмуха, несколько раз она обновлялась, старые ветки и стволы сгнивали, или их сжигали деревенские пастухи, которые пастушили деревенский скот тут же, на краю деревни. Здесь стоял дом моего деда по матери — деда Егора. Он умер во время войны, меня ещё не было, поэтому знаю о нём мало, только то, что рассказывала мать. Кто первый решил построить дом на этом холме-загадка.
Холм под названием Ярашам. Как перевести с удмуртского — не знаю. Место очень плохое, зимой, если ветер дует с запада, деревню заметает снегом на столько, что по улице надо идти пригибая голову под злектропроводами. Помню, заходили мы в один дом, перешагнув через ворота, а потом был спуск к дверям сеней по ступенькам, сделанным в снегу. В доме темно, так как из под снега вина только одна треть окна. Зато дома тепло, ветер не продувает. Деревню даже не видно — одни крыши торчат, да тополя кое-где. Не знаю,откуда мой дед там появился, но построил свой дом на краю деревни , и черёмуху под окном он посадил. А сразу за огородом начинался лог, его и сейчас называют Мося Егор нюк, что значит Егорин лог. Мося здесь патроним, патроним отца был Бигаш. На самом подъёме этого холма ещё совсем недавно, лет двадцать-двадцать пять назад, с левой стороны дороги стояла одинокая пихта, под которую кляповские жители бросали вещи умерших родственников. Бросали ложки, чашки , кружки, иногда и одежду и постель. Место называлось куяськонни ( с удмуртского — «место для бросания»). Никому ничего нельзя было оттуда брать, никто и не трогал, лежали эти вещи, постепенно зарастая землёй. Но одному приезжему трактористу пихта эта показалась лишней на этом месте, мешает она пахать поле, выкорчевал он её и столкнул в лог. После этого в пятьдесят лет получил инвалидность — ноги отнялись, лежит дома, никуда не выходит.
На дороге от д. Митино до Кляпово, ближе к д. Митино, были окопы, оставшиеся после Гражданской войны. Окопов я уже не помню, их разровняли, теперь там ровное поле, но место блиндажа осталось. Там растут среди ровного поля несколько ёлок. В детстве мы ходили туда за земляникой, почему-то её было там много, мы наедались ею, приносили в баночках домой. Мать спрашивала, откуда земляника, и всегда не разрешала собирать ее там. "Там война была, там людей убивали", — говорила она. Чуть повзрослев, ходили туда за патронами, находили целыми обоймами, высыпали оттуда порох в поджиги и стреляли. Блиндаж был построен на месте, где митинские жители брали глину для битья русских печей. Здесь белая глина вперемежку с известняком. Говорили, что на Ярашаме люди теряются. Рассказывали случаи, когда кто то потерялся и его не нашли. Может, этого и не было, или потерявшиеся были пьяные. В моей жизни там потерялась одна кляповская женщина. Шла через Митино в Кляпово пьяная зимой. Митьинские женщины просили её остаться переночевать, она не согласилась. Нашли её весной трактористы при вспашке поля, лежала на поле с бутылкой в руках.
Во время Гражданской войны в деревне Кляпово был бой, мать была ещё маленькая, помнила этот бой хорошо. Прятались в подполе, по улице скакали на конях, стреляли, кричали: «УРА!» Никто из местных жителей не знал, кто это были, белые или красные. После боя с улицы подобрали всех убитых, сняли с них сапоги, мёртвым они ни к чему, и похоронили в Егорином логу, сразу за огородом деда Егора. Затем солдаты разбрелись по деревне отдыхать. Мать рассказывала, что к ним зашли тоже человек двадцать и как мёртвые сразу упали на пол и уснули. Мать с братом Степаном лежали на печи и смотрели на них. Спали не долго, часа два. Зашёл часовой, крикнул: «Подъём!» — все разом встали и ушли, ни слова не говоря. Это было осенью, а весной, когда оттаял снег, из захоронения показались голые ноги и куски шинелей. Или мелко похоронили, или лисы откопали. Пришлось кляповским жителям хоронить их заново. Сейчас никто не знает, где их могила.
В начале 29-30 годов семья матери убежали от коллективизации в Карсовайский район, в лес, там строилась деревня Мочкан. Строили такие же беглецы от коллективизации, там было уже четыре семьи, моя семья были пятые. Недавно видел Карсовайских жителей, расспрашивал про деревню. Оказывается, она и сейчас там стоит, только, содержат её как лагерь для коров. В Кляпово оставался брат матери Степан, со своей семьёй. Во время войны Степана забрали на войну, у него осталось двое детей, а сам пропал без вести. В 42 году замёрзла картошка, нечего было есть, многие умирали с голоду. Где-то дед услышал, что в деревне Гаврилёнки одна семья меняет картофель на амбар. И он пошёл в Гаврилёнки договариваться, а может и принести с собой маленько на еду. Нашли его через неделю на дороге около Гаврилёнок, замёрзшего. В котомке было шесть варёных замёрзших картофелин: каждому по одной. А весной приехали из Гаврилёнок за амбаром и в придачу чугунной печкой, привезли с собой пять или шесть мешков картошки. Оказывается дед успел договориться. Вот так сменили двухэтажный амбар и чугунную печку на пять мешков картошки. В Кляпово родилась сестра Юля, в Мочкане ей было уже три года.
Из Мочкана уехали через год, деревня стояла в лесу, ветер не попадал, и что бы не сеяли, всё замерзало. Переехали в село Новосёлы, Карсовайского района. Там родился брат Вячеслав. Отец получил письпо, в котором его приглашали приезжать обратно в Кляпово, работать председателем колхоза. Обещали построить дом. У отца было четырёхклассное образование церковно-приходской школы. Соблазнили отца домом, всё равно своего угла не было, и они с матерью и двумя детьми приехали в Митино. Жили сначала в теплушке, а через некоторое время в Лукапи купили старый дом и перевезли в Митино. В Митино родились все остальные — Володя, Толя, Леня, я и Надя. В живых из братьев остался я один, сёстры пока живы все.
В 60 годах, когда я работал в Кляпово, при пахоте мы находили много патронов и гильз от снарядов. Патроны были уже сгнившие, мы их просто выкидывали. Один снаряд нашли целым. Привезли в Кляпово, в силосной яме возле кузницы развели костёр и положили его туда. Сильно бабахнуло!
В огороде у колодца Кунаева Николая Степановича, моего дяди, после того боя нашли целый ящик промасленных патронов.Несколько дней думали, что с ними делать, а вдруг за ними придут солдаты! Но никто не пришёл и ящик с патронами бросили в колодец.
Кляповские дети играли на улице, толкали ядро. Я тоже брал его в руки. Ядро как ядро, килограммов на пять, в одном месте какой-то шуруп под широкую отвёртку. Толкали, пока к нам не пришёл кузнец Митрофан, старик лет под восемьдесят. Он отобрал у нас ядро. Оказывается, это была неразорвавшаяся бомба, их скидывали вручную с аэроплана. Её тоже бросили с аэроплана, но почему-то она не взорвалась. Куда она исчезла — не знаю. Находили саблю, без ручки, наверное была деревянная, сгнила. Попробовали в кузнице ей рубить железо — рубит! Отдали в Бадзымшурскую школу, в музей, но школу вскоре закрыли, и сабля куда-то исчезла.
Очень много не изученных мест в нашей стороне. Старые умирают, не рассказав никому ничего, поэтому история забывается. Историю надо помнить. Наверное, и про Почашевскую высоту не знали бы ничего, если бы о ней не написал Голиков.
Выражаем благодарность автору за предоставленные для публикации материалы.
Очень интересная статья, действительно, историю надо сохранять и помнить. Хорошо, что в наше время старые фотографии мы можем оцифровать и оставить для потомков.